Севиль Алиева: «Я не хотела, чтобы на дочь Гейдара Алиева кто-то мог посмотреть свысока» 100 ЛЕТ — ЧЕЛОВЕК-ЭПОХА

Сегодня, 12 октября — день рождения дочери основателя Третьей Азербайджанской Республики Гейдара Алиева – Севиль ханум Алиевой. Близкий друг нашей редакции Севиль-ханум встретит этот день по обыкновению скромно, в кругу семьи. Однако мы не преминули возможностью первыми поздравить дорогую и уважаемую Севиль-ханум, попросив ее в канун приближающегося 100-летнего юбилея Отца-основателя стать гостем нашей рубрики, учрежденной задолго до указа президента Азербайджана, объявившего наступающий 2023-й год – годом Гейдара Алиева.

С мая месяца haqqin.az открыл рубрику, посвященную создателю Третьей Республики – 100 лет – Человек-эпоха. И раз в неделю наша редакция публикует интервью известного исследователя жизни Гейдара Алиева – публициста Эльмиры Ахундовой с видными советскими, азербайджанскими партийными и государственными деятелями. Большая часть этих впечатляющих и неординарных бесед была записана Э.Ахундовой в различные периоды существования алиевской власти.

Севиль Алиева же, в свою очередь, напомнила о своей подробной беседе с Э.Ахундовой спустя некоторое время после смерти Гейдара Алиева. Часть этой беседы в 2005 году вышла в свет на страницах российской газеты «Известия» и вызвала широкий резонанс на всем постсоветском пространстве. В канун своего дня рождения Севиль Алиева ответила согласием на публикацию полной версии беседы. Представляем вашему вниманию воспоминания С.Алиевой о своем великом Отце и Отце-основателе новой Азербайджанской Республики.

— Каким запомнился Вам Ваш отец в самом раннем детстве: первые чисто детские впечатления и ощущения. Водил ли он Вас в детский сад, ходил ли с Вами гулять, читал ли на ночь сказки? Или у него не было на это времени ввиду огромной занятости?

— У Отца всегда находилось время для семьи. Хотя он действительно был все время чрезмерно занят на работе. В детский сад я никогда не ходила, потому что была очень привязана к Маме. Как-то раз она пыталась устроить меня в детскую группу, тогда были такие маленькие группы – няни водили детей гулять, присматривали за ними в течение дня, занимались. Однажды Мама оставила меня на бульваре в одной из этихгрупп и спряталась за пальмой, чтобы посмотреть, что будет. У меня случилась такая истерика, что она меня тут же забрала и никогда больше не пыталась повторить этот эксперимент.

Мне всегда было тяжело оставаться дома без родителей с домработницами. Особенно когда они уезжали в отпуск. Я с детства очень чувствительна к окружающим меня людям. Позже я стала понимать, почему мне было так плохо с нянями. Практически все они через некоторое время увольнялись, потому что я их разоблачала за нечестность. Они могли солгать родителям по поводу того, как мы с братом вели себя, как поели и так далее.  

В школе у меня также был очень маленький круг общения. Я чувствую себя хорошо только с искренними людьми, которые ко мне по-доброму относятся. Поэтому идеалом для меня был мой дом. В доме была особая атмосфера, где все дружили и понимали друг друга. Я имею в виду родителей, младшего брата, о котором я всегда очень заботилась и сторожила его у классной комнаты, потому что он был младше всех на два года. Я боялась, что другие дети могут его обидеть. Это все говорит о той атмосфере, в какой мы росли. Когда дети видят в семье честность, любовь и заботу, они не могут быть другими.

Иногда мы ходили с Папой гулять, когда Мама задерживалась на работе. Мы шли на море, и он учил меня плавать. Я даже помню, как Папа завязывал мне бантик.

— Следил ли отец за Вашей учебой, отметками, приходил ли на школьные собрания? Кому Вы поверяли свои первые девичьи тайны – отцу или матери, у кого просили совета, помощи? Вообще, были ли Вы с отцом откровенны? Как и в какой степени Гейдар Алиевич участвовал в Вашем воспитании? Он был с Вами строг, суров или, напротив, мягок и эмоционален?

— Во втором классе я получила первую двойку по арифметике. И помню, что не ложилась спать, пока не придет Папа, чтобы ему немедленно об этом сообщить и показать тетрадь с отметкой. Я знала, что не смогу заснуть, пока ему не скажу. Как только он вошел, я встретила его у дверей с тетрадью в руках. Но он оценил мою честность и ничего мне не сказал, никакого замечания не сделал. И тогда я успокоилась.

Отец очень ценил честность. Он не воспринимал ни малейшей лжи. Я это понимаю, потому что сама нетерпима ко лжи, даже самой маленькой. Откровенна я была с обоими родителями. Конечно, с Мамой я была ближе и откровеннее, мы с ней были как один человек. Она знала абсолютно все, что у меня в душе. Отношения с Папой также были доверительными, как у близких друзей. Я могла ему рассказывать о своих подругах, об учебе и о людях вообще. Он давал мне советы, и мы всегда шутили. Шутки, юмор в нашем доме были неотъемлемой частью нашей жизни.

— Существовала ли в Вашей семье проблема «отцов и детей»? Не было ли разногласий с родителями по поводу Ваших вкусов и пристрастий в музыке, кинофильмах, увлечениях, манере одеваться, в выборе будущей специальности? Гейдар Алиевич ведь на работе был властным человеком. А в семье эта властность как-то проявлялась?Севиль Алиева вспоминает спустя десятилетия: «В доме была особая атмосфера, где все дружили и понимали друг друга…»

— Вы знаете, у нас вообще не было разногласий, потому что Мама и Папа – это было такое необыкновенное сочетание. Он мне как-то сказал, что если бы не встретил Маму, то, наверное, вообще никогда бы не женился. Она настолько дополняла его и так старалась подстроиться под его настроение – у нее самой характер был очень мягкий, дипломатичный – что повода для конфликтов просто не находилось. И потом, он же без причины замечаний не делал. И мы, дети, старались вести себя так, чтобы не портить настроения родителям.

Родители всегда с уважением и пониманием относились к моим увлечениям. Я любила слушать западную музыку, тогда большого выбора в Баку не было, и я просила кого-нибудь привозить из-за границы пластинки. Я очень любила короткие юбки и туфли на платформе, это было модно в то время.

Папа был современным человеком. Он всегда меня понимал, тем более что и сам любил модную, хорошую одежду. Если он куда-то ездил, то привозил мне и Маме красивые наряды. Ему не нравилось, если я за собой не следила и не очень хорошо выглядела. Он даже делал мне замечание. Помню, у меня была очень удобная, но несколько старомодная, длинная юбка. И Папа мне как-то сказал: «Чтобы я этой юбки на тебе больше не видел».

Что касается выбора специальности, то Мама и Папа советовали мне поступать в медицинский институт. Я с детства готовилась стать врачом. Папа очень хотел, чтобы я была глазным врачом, как Мама. Он считал, что эта профессия для женщины самая прекрасная. И я готовилась к поступлению в медицинский, даже занималась по химии, биологии. Но потом от этой идеи пришлось отказаться. Я часто ездила на работу к Маме, и когда шла по коридору и видела людей с перевязками на глазах, то поневоле зажмуривала глаза. Так, практически с закрытыми глазами, проходила к ней в кабинет. Когда подошло время определяться, я поняла, что не смогу быть врачом. Я не выносила вида крови. Однажды у меня брали кровь из пальца, и я сознание потеряла.

В результате я подала документы на факультет востоковедения в Азербайджанский государственный университет, он тогда считался самым престижным. Хотя особого интереса к восточным языкам у меня не было. Девочки из моего класса поступали туда и мне посоветовали. В университете я училась хорошо, изучала арабский язык. Хотя в школе училась неважно, особенно по точным предметам.

— Мы знаем о большом взаимном чувстве Гейдара Алиевича и Зарифы ханум, об их трепетных отношениях. Поэтому спрашиваю о том, что неизвестно: как и в каждой семье, в Вашей, наверное, тоже бывали размолвки. Как они решались? Говорил ли отец с матерью о своей работе, советовался ли с ней по каким-то вопросам? Рассказывала ли она ему о своих научных разработках? Могла ли Зарифа ханум попросить за кого-то, и воспринимал ли Гейдар Алиев эти просьбы? А вы? Вам, наверняка, досаждали просьбами устроить кого-то на работу, решить какой-то вопрос и пр. Вы могли обратиться к отцу с подобной просьбой?

— Принципиальных размолвок не было. Ну, может, были какие-то мелкие бытовые разногласия, такие пустые, что и вспомнить нечего. Иногда Мама высказывала свое мнение о каких-то людях, которым он доверял. Он вообще был доверчивым человеком. Отец советовался с Мамой по различным вопросам. Я с детства твердо уяснила себе одно: нигде нельзя рассказывать о том, что ты услышала в доме. Я ведь слышала и знала о многом из того, что он говорил Маме, но все это так и оставалось во мне. Мама всегда давала отцу правильные советы. Бывало, что ей кто-то не нравился, и она говорила ему об этом. Иногда он с ней не соглашался. Проходило какое-то время, и он сам разочаровывался в этих людях.Севиль-ханум рассказывает о порядках в семье Алиевых: «Папа вообще не любил справлять дни рождения. А уж о том, чтобы ему или Маме их подчиненные, коллеги преподносили какие-то подарки, и речи быть не могло»..

Насчет просьб посторонних людей. Мы старались, чтобы этого не было. Но в то же время случались моменты, когда надо было помочь. Если кто-то нуждался в помощи, то помощь оказывалась. Бывали случаи, когда Мама просила Папу за нянечку или медсестру на работе, которые остро нуждались в жилье. То есть если просьба была действительно стоящая, она всегда старалась помочь.

— Гейдар Алиев впервые в бывшем СССР вывел свою жену, как говорится, «в большой свет». Она везде была рядом с ним, на всех официальных мероприятиях, на премьерах, концертах и пр. Ее знала творческая интеллигенция, общественность. Это не практиковалось в СССР. Как она себя ощущала в статусе супруги первого лица республики?

— Вы знаете, она была необыкновенно скромным человеком по своей природе. Даже во время каких-то официальных мероприятий во Дворце имени Ленина Мама или приходила в почти пустой зал и садилась раньше всех, или, если зал был уже полон, мы поднимались наверх и с верхних рядов спускались к своим местам. Не то что, скажем, жены министров, которые порой специально опаздывали и шли снизу наверх, чтобы все на них смотрели. Мама не любила привлекать к себе внимание. Она всегда просила охрану: предупредите телевизионщиков, чтобы нас не снимали. А то, что отец на все мероприятия ходил с Мамой, то это оттого, что он был к ней очень привязан. Он не мог жить без нее. Она для него была как воздух.

Когда он ездил в Москву по работе – на пленумы, совещания, сессии – он брал с собой Маму, а Мама брала нас. Мама не могла оставаться без детей. И мы вчетвером ездили всюду. Мы были с ним и в 1976 году, когда его избрали кандидатом в члены Политбюро. Мы так радовались за него, так гордились им!

— А работа Зарифы ханум интересовала отца? Он гордился, что у него такая образованная жена – известный врач, ученый?

— Очень. Он гордился и вдохновлял ее на то, чтобы она двигалась дальше. Она была очень привязана к детям, к семье, и это было для нее главнее. Семья была для нее на первом месте. Папа знал, какой у Мамы большой научный потенциал, какая она талантливая и потому развивал в ней желание идти дальше. Я помню: ночью, когда мы все ложились спать, она сидела и писала свои работы — статьи, книги. Когда мы ездили в Москву, у нее постоянно были контакты с коллегами-офтальмологами. Но у нее не было честолюбия, стремления прославиться, выделиться. То, чего она достигла, — результат ее природного таланта и большого трудолюбия. И Папа, зная ее потенциал, не мог смириться с тем, чтобы это пропало. Вот вы спрашивали о разногласиях, о спорах. Именно на этой почве у них порой происходили споры: он ей говорил, чтобы она не теряла темп, продолжала свои научные исследования. Он ее все время на это настраивал и вдохновлял.Севиль-ханум никогда не забудет, что Гейдару Алиеву очень нравилась нахчыванская кухня

— Как вы справляли дни рождения Гейдара Алиевича, что дарили ему?

— Он часто забывал о них. Так много работал, что забывал о своем дне рождения. Мы ему в детстве писали поздравительные открытки. А так чтобы специально кого-то приглашать на день рождения – этого не было.

Папа вообще не любил справлять дни рождения. А уж о том, чтобы ему или Маме их подчиненные, коллеги преподносили какие-то подарки, и речи быть не могло. Как-то наша знакомая принесла простую вазу на чей-то день рождения, так Папа сказал Маме: «Верни ей немедленно». А ваза была самая простая, из обыкновенного стекла. 

— У Гейдара Алиева, когда он уже стал первым секретарем ЦК Компартии Азербайджана, все же бывали выходные, он ездил в отпуск. Как он проводил свободное время, чем занимался?

— Зимой по воскресеньям мы ездили за город, в Загульбу. Летом мы там жили. Нашим единственным кругом общения были соседи по даче – председатель Верховного Совета Халилов, председатель Совета Министров Ибрагимов, второй секретарь Козлов и командующий армией Олиферов. И, конечно же, наши искренние семейные друзья Виталий Сергеевич и Надежда Алексеевна Красильниковы. Мы общались очень часто, Мама дружила с Надеждой Алексеевной, а я с их дочкой Анечкой. Папа и Мама очень любили шутки, веселье, любили устраивать воскресные обеды. Мама играла на фортепьяно, Папа пел. И всем было очень весело и хорошо. Летом мы порой обедали на пляже.

Папа любил плавать. Мы с братом выросли на море. Мое детство прошло в Доме отдыха КГБ в поселке Бильгя. Когда Папа стал первым секретарем, и мы переехали в Загульбу в его загородную резиденцию, я первое время тосковала по своим друзьям. В Бильгя была большая территория, и у меня там было много сверстников.

Мы ездили всей семьей в Ялту, когда Папа брал отпуск. Там были хорошие государственные дачи. Завтракали, ездили на пляж. Потом возвращались, обедали. Папа работал с бумагами, звонил в Баку по ВЧ. Вечерами смотрели фильмы. Родители иногда ездили к Леониду Ильичу Брежневу на дачу. Моя Мама была дружна с его супругой Викторией Петровной.

— Имел ли возможность Гейдар Алиевич что-нибудь читать, будучи руководителем республики? Каких писателей особенно любил – что предпочитал из классики, из современных писателей? Какие любил фильмы? Какой у него был любимый актер? Мы знаем, что он был очень музыкален и любил петь под аккомпанемент Зарифы ханум. А что он исполнял, какие конкретно песни?

— Папа очень хорошо знал литературу, особенно классическую. Он нам рассказывал, что все это прочел еще в школе. Хорошо знал мировую классику, цитировал Шекспира, например, из «Гамлета». Любил Гусейна Джавида.

Фильмы любил комедийные, особенно советские. Мог по нескольку раз смотреть «Служебный роман», «Мимино», комедии с участием Игоря Ильинского – «Карнавальная ночь», «Старый знакомый». Он вообще любил посмеяться.

Очень любил петь, часто под аккомпанемент Мамы исполнял песню Тофика Кулиева «Сенеде галмаз». Иногда он слова забывал, она ему тихо подсказывала. А из русских песен любил песню из фильма «Ночной патруль». До сих пор помню слова из этой песни: «Даже птице не годится жить без родины своей». По-моему, ее Марк Бернес пел. Ему были очень дороги две песни про Азербайджан в исполнении Рашида Бейбутова и Муслима Магомаева.

— А кто еще нравился родителям из советских эстрадных певцов?

— Муслим Магомаев и София Ротару. С Софией Ротару Папа и Мама познакомились лично во время Дней украинской культуры в Азербайджане, они очень ценили ее за интеллигентность исполнения и большой, красивый голос. Особенно нравилась им в исполнении Софии Ротару песня Евгения Мартынова и Андрея Дементьева «Лебединая верность». А с Муслимом Магомаевым и его супругой Тамарой Синявской всю нашу семью связывала еще и давняя личная дружба.

Папе нравилась также песня «Миллионы алых роз» в исполнении Аллы Пугачевой. Когда Алла Пугачева была в Баку в 2001 году, она исполнила эту песню по Папиной просьбе. Во время исполнения она подошла к Папе, и они вместе спели припев. Эта песня вызывает у меня особые чувства, потому что Папа с Мамой любили танцевать под нее. Эта была их любимая песня.

В 70-е годы была популярна мелодия «Эль Бимбо». Помню, когда мы были на отдыхе в Югославии в 1976 году, мы ее там часто слышали в ресторанах и клубах. И она ему тоже очень нравилась. А в начале 70-х годов, будучи в одной из первых официальных загранпоездок по Сирии и Ливану, Папа привез мне пластинку с полюбившейся ему мелодией Френсия Лея к кинофильму «История любви».

Но самый дорогой для него песней была моя – «Возвратись, любимая», которую я посвятила Маме. Каждый раз, когда Папа ее слушал, у него в глазах появлялись слезы. Даже когда это была еще просто мелодия без слов, он говорил, что она ассоциируется с Мамой и его состоянием после ее ухода. Когда я сыграла эту мелодию в присутствии Муслима Магомаева, он сказал мне, что к музыке надо написать слова, и он непременно исполнит эту песню. Автором слов стал известный поэт Николай Добронравов, который был лично с Мамой знаком и очень тепло к ней относился. Помню, отдельные строчки были представлены в нескольких вариантах, и мы с Папой выбирали из них те, что наиболее точно передавали наши чувства. Мне эта песня сейчас вдвойне дорога, потому что она для меня – память о Маме и Папе.

— Какими были любимые блюда Гейдара Алиева?

— Он не любил жирную пищу. Ему очень нравилась нахчыванская кухня. Женщина, которая готовила нам обеды, в свое время работала еще у родителей моей Мамы. Она меня знала со дня рождения. Тетя Нина хорошо готовила, в стиле моей бабушки Лейли. У нее был стиль иревано-нахчыванский.

Но Папа любил пробовать и новые блюда. Я помню, мы в 1976 году поехали все вместе в Югославию. Прекрасный был отдых! Каждый день на пляже мы ели спагетти. Папа всякую кухню воспринимал – и восточную, и европейскую. Он рассказывал Маме, что где-то даже лягушек пробовал. Мама ужасалась, потому что была очень разборчива в еде. Если куда-то выезжала, то ела только то, в чем была уверена. Большей частью куриное мясо. А Папа любил попробовать все новое. Мы с ним и устриц ели.Севиль-ханум рассказывает, что во время переезда Г.Алиева в Москву Ильхам Алиев учился в МГИМО, а сама она в аспирантуре Института востоковедения

— Как вы восприняли перемену в судьбе отца – переезд в Москву, новую высокую должность? Как себя ощущала Зарифа ханум в Москве? Она была рада перемене в политической биографии супруга?

— И я, и Мама были рады этому. Во-первых, потому что мы – я и Ильхам к этому времени жили и учились в Москве. Ильхам учился в МГИМО, а я в аспирантуре Института востоковедения. Мама разделяла свое время между двумя городами. Она и Папу не могла оставить, и по детям тосковала. Поэтому она была рада новому назначению Папы. Хотя, конечно, Мама очень любила Баку и всегда сюда приезжала. А Папа не хотел покидать Азербайджан. Когда Андропов предложил ему переехать в Москву, он засомневался. Папа рассказывал, что Юрий Владимирович даже обиделся: «Ты что, не хочешь мне помочь?» Андропов нуждался в доверенных людях. Чувства тревоги у нас не было. Андропов же взял его с хорошими намерениями.

Кстати, мы с Папой и моей маленькой дочерью Зарифой были первыми обитателями дачи в Горках-10. Мама приехала позже, потому что некоторое время занималась в Баку сбором вещей. В то время у меня в Москве уже была своя квартира, но разве я могла оставить папу одного? И потом, Папа хотел, чтобы мы все жили вместе – одной большой семьей.

Когда Мама приехала в Москву, то первой, кого она пригласила на дачу в Горки-10, была супруга покойного Леонида Ильича Брежнева Виктория Петровна. Она пришла к нам с правнучкой Галей. Мама всегда очень тепло относилась к Викторие Петровне, старалась поддержать ее своим вниманием. Хотя в то время уже началась критика в адрес Брежнева, и пригласить на правительственную дачу его супругу само по себе было поступком.

— Когда случился инфаркт, Гейдар Алиев проявил поразительную силу духа, прямо в больнице продолжал работать, устраивать заседания. Он ни на минуту не сомневался, что вернется в «строй»?

— У него никогда не было периода колебаний. Хотя то, что произошло 11 мая 1987 года, стало для нас шоком. Потому что Папа был очень здоровым человеком. Он даже не простуживался никогда. Он мог подбрасывать мою шестилетнюю дочку чуть не до потолка. Был очень спортивным: бегал, плавал. Поэтому инфаркт был абсолютной неожиданностью. В течение целой недели мы не знали, каким будет исход. Потом нам сказали, что после такого инфаркта очень маленький процент людей выживает.

Мы все время находились в больнице. Я умоляла врачей сказать мне правду, спрашивала их: «Вернется ли он после этого к полноценной жизни?» Нас к нему первые дни не пускали. Вообще в этой истории до сих пор много непонятного. И у меня до сегодняшнего дня осталось ощущение, что все это было спровоцировано. Потому что в этом есть логика. В тот период горбачев хотел его отдалить от Политбюро, отправить в отставку. А Отца можно было отдалить только таким способом. Иначе за что бы горбачев «зацепился»? Папа никогда не давал повода для отставки. Я помню, он говорил нам, что так просто не сдастся. Однажды к нему на дачу приехал Кямран Багиров, он и ему сказал: «Если они меня будут вынуждать подать в отставку, я на пенсию не пойду. Я так просто не сдамся. Я его разоблачу, представлю такие аргументы, что это будет взрыв». Представляете, что бы мог сделать Алиев с его авторитетом во всем мире? Естественно, наш дом прослушивался, это стопроцентно. Это другая история, если я вам расскажу, среди каких людей мы там жили, какая у нас была обслуга. Они все являлись сотрудниками КГБ. Все фиксировали, все наши разговоры, передвижения, а потом докладывали, куда надо. Свою роль, думаю, играло и то, что мы были не русскими, приезжими. Поэтому к нам внимания было больше…

Нас всегда прослушивали. Поэтому все, что Отец сказал Камрану Багирову и что говорил нам, становилось известно горбачеву. Папа знал об этом. Однажды он попросил меня: «Купи мне, пожалуйста, простые байковые рубашки». Я не могла понять, зачем они ему. А он потом объяснил: «Если он захочет отправить меня на пенсию, я пойду работать рабочим на заводе. Простым рабочим. Это будет очень неординарный случай. Поэтому мне будут нужны байковые рубашки».В чем Гейдар Алиев признался Кямрану Багирову? Севиль Алиева снимает завесу тайну…

Когда он Багирову такое сказал, я помню, у меня страх появился: зачем он это ему говорит?

— А, может, он специально ему это сказал? Может, он хотел, чтобы о его решимости идти до конца узнали там, на самом «верху»? И сделали соответствующие выводы? Может, Багиров и сообщил куда следует об этом разговоре?

— Все может быть. Учитывая решительный настрой отца, был единственный метод отправить его на пенсию мирно – сделать его зависимым. Так что, я думаю, инфаркт возник не сам по себе.

— А как они могли это сделать, какие у вас есть предположения?

(Продолжение следует)